*** - На данный момент состояние стабилизировалось, но нельзя сказать, что она в порядке, - на ходу говорила полненькая женщина в белом накрахмаленном халате.
Миниатюрная женщина, следовавшая за санитаркой, опасливо оглядывалась по сторонам и нервно стискивала сумочку. Одетая в строгий траурный костюм, с минимум косметики и тщательно забранными волосами, она производила бы впечатление надменной и неприступной особы, если бы не растерянный взгляд. Она явно чувствовала себя неловко, идя по тускло освещенному больничному коридору, то и дело оглядываясь.
Наконец, дойдя до тяжелой двери с массивным тугим замком, санитарка, долго провозившись с ключами, все-таки отворила ее и шагнула в сторону, пропуская посетительницу.
Судорожно вздохнув, женщина шагнула через порог. У окна на жестком деревянном стуле, подобрав поближе ноги и обняв руками колени, сидела юная девушка. Спутанные темные волосы, обгрызенные ногти и стеклянные глаза – теперь в ней тяжело было узнать ту когда-то милую скромную девчонку с искрящимися глазами.
Сглотнув, женщина осмотрелась в тесной комнатенке: крашенные бледно-голубые стены, под высоким белым потолком висела голая лампочка, справа у стены – скромная односпальная кровать с пожелтевшим от времени постельным бельем и древняя деревянная тумбочка. Больше ничего: ни личных вещей, ни фотографий, ни даже занавесок, которые могли бы придать этому помещению хоть немного жилой вид, лишь старое мутное окно с железной витиеватой решеткой.
Женщина переступила с ноги на ногу и, наконец, решилась:
- Ника… - позвала она девушку.
Та не отреагировала. Будто вообще ничего не существовало для нее. Лишь тяжелые капли дождя, с глухим звуком ударяющиеся о стекло и рассыпающиеся сверкающими брызгами.
Видя отсутствие реакции, женщина нервно облизала губы. Она не знала как себя вести. Когда она видела дочь в последний раз, та, не переставая, кричала, наносила себе увечья и билась в истерике так, что ее можно было успокоить только с помощью медиков. Постоянные попытки свести счеты с жизнью и открытая агрессия по отношению к персоналу и другим пациентам, заставили врачей колоть девушке лошадиную дозу успокоительного. Мир терял краски, зато в отделении вновь воцарились тишина и покой.
Заметив растерянность посетительницы, санитарка вздохнула и подошла к девушке. Наклонилась так, чтобы непременно попасть в поле ее зрения:
- Вероника, - пролепетала она, словно разговаривала с маленьким несмышленым ребенком, - Вероника, посмотри, кто к нам пришел.
Она коснулась рукой плеча девушки, привлекая ее внимание. Ника с трудом сфокусировала взгляд на лице санитарки.
- Ну-ка посмотри… - слегка коснулась лица девушки, поворачивая ее голову к матери, - Мама к нам пришла. Мы так ее ждали, да? – закивала санитарка, словно китайский болванчик, глядя в потухшие глаза девушки, будто старалась внушить ей эту мысль.
Покачав головой, она выпрямилась и сочувственно посмотрела на мать.
- Десять минут. Если что, я за дверью…
Женщина кивнула и проводила взглядом выходящую санитарку. Дождавшись пока за той закроется дверь, хоть какая-то иллюзия уединения, она вздохнула и, огладив юбку, присела на краешек кровати. Та жалобно всхлипнула.
Женщина положила сумку на колени и, поджав губы, задумчиво посмотрела на дочь.
- Ника… - помолчала, не зная что сказать.
- Как ты?.. – нашлась она, тут же себя отругав: «Да уж.. Иногда я умею задать гениальный вопрос…»
Синяки под глазами и неестественная бледность без слов отвечали на вопрос, заданный матерью.
- Небо плачет… - чуть слышно, не отрывая взгляда от свинцовых тяжелых облаков, проговорила девушка.
- Что? – переспросила женщина. До нее с трудом доходил смысл сказанного. Мельком взглянув в окно, она протянула, - Аа… Дождь. Да.. С самого утра идет.
- Это плачет небо! По хорошему человеку! – твердо и настойчиво сказала девушка, слегка охрипшим голосом, в котором слышались каждая оброненная слезинка за эти недели, каждый всхлип и напрасные мольбы. Девушка смотрела на мать темными, бездонными глазами. Пустыми, на первый взгляд, но порой можно заметить, как где-то на дне неуклюже ворочается боль.
- А Леночка тебе тут передала, - попыталась уйти со скользкой темы женщина, завозившись, достала сложенный вдвое рисунок младшей сестренки Вероники. Протянула листок девушке, но та проигнорировала его.
- Что? Тоже будешь делать вид, что ничего не случилось?? – с каждым словом, голос Ники становился все громче.
Женщина, с заметным усилием разорвав зрительный контакт, опустила глаза.
- Я все помню, Ника. Но… Это случилось. И мы ничего… НИ_ЧЕ_ГО не можем изменить... Понимаешь? – дрожащим голосом пыталась она убедить дочь, - Это больно. Это невозможно забыть. Но жизнь продолжается. Она не ждет, пока мы придем в себя…